Размышление о насилии.

В последнее время моя психика организована таким образом, что создаёт некоторое магнитное поле для привлечение и столкновение с темой насилия. В связи. С этим я созрел для того, чтобы выразить свое отношении и поразмышлять вместе с вами о природе причинения вреда другому человеку. Моя неприязнь к насилию начинается с детского возраста, когда я пугался дерущихся людей, даже повышающий сильно голос, формировал у меня травматические переживания бессилия и потери себя. В младшем школьном возрасте тоже было много опыта психологического насилия, что однозначно повлияло на мою психику, на мой эмоциональный фон и выбор профессии. Тот опыт, который запечатлевается в психике ребенка остается навсегда. Я, будучи взрослым порой останавливаю себя иногда страхом, что надо мной будут насмехаться, хотя этого никто не делает уже давно.  Для меня это были стрессовые ситуации, что-то меня травмировало, оставляя рубец, который иногда болит, как живое напоминание о прошлом.

Более поздно работая в реабилитационном центре мое понимание и природу психологического, физического, сексуального, эмоционального и экономического насилия придало мне более полную картину, тем самым укрепившись в своей позиции, с одной стороны, при этом размышляя о природе насильников, с другой. Как не парадоксально каждая жертва насилия сама становиться в той или иной степени насильником. Ответное насилие как способ отреагирования невыраженных и подавленных эмоций, является способом адаптации к новой «реальности». Данная теория подтверждается моим опытом, который я получил, работая много лет с несовершеннолетними и с их законными представителями.

При поступлении детей в реабилитационный центр и проведении первичной, далее вторичной психодиагностики было выявлено, что дети дошкольного возраста, которые подверглись сексуальному растлению или были периодически свидетелями насилия разного спектра, оказавшись в условиях социального взаимодействия со сверстниками, отыгрывали схожий сценарий. В связи с тем, что ведущая деятельность детей дошкольного возраста является игровая, то через игру дети как правило показывают особенности поведенческого репертуара и уровень развития, чем является бесценным психодиагностическим инструментом. Когда ребенок организует игру с другим через стереотипное сексуальное движение, агрессивность, то данное поведение направляет нас в атмосферу его семейной системы. В подкреплении в некоторых проективных методиках отмечалось проявлении жестокости в отношении к другим детям и к себе.  У таких детей выявлялось трудность в адаптации со сверстниками, снижение когнитивных функций, отсутствие навыка коммуникации. В виду раннего возраста психика защищает их от осознавания травматических историй тем самым забывая о происходящем. Это объясняет, что некоторые взрослые не могут вспомнить какой-либо промежуток своего раннего или позднего возраста, словно игнорируя наличия этого возраста. Каждый ребенок, опираясь на свой возраст демонстрирует свои травматические переживания, дошкольники могут это делать через раннюю мастурбацию, школьники через протестное поведение, подростки через нигилизм, употребление психоактивных веществ. Также отмечались частные психосоматические симптомы виде энуреза и энкопреза на разных стадиях развития в онтогенезе. Данное перечисление не является шаблонным так как каждое развитие индивидуально, может быть пластичным и варьироваться от разных внешних и внутренних факторов.

Последствия насилия- всегда катастрофически, масштабны для психики и радиус поражения достигает несколько поколений. Словно психологическое заражение, при котором травматизация передается через геном человека из поколения в поколение. Воспитание, которое обусловленное последствием ранних травматических переживаний. Конечно, всегда и везде существует исключение из правил. 

В связи с этим так много внимание уделяется государством и, в частности, социальной защитой, темой жестокого обращения в отношении детей и семейного насилия. Существует, как и центры для несовершеннолетних так и центры для женщин, которые   подвергались нападению и избиению со стороны мужчин (мужей, любовников и так далее). Ранее в своей статье я написал о своей психотерапевтической работе с детьми, которые подверглись жестокому обращению. И я описал сложности, с которыми столкнулся.

Само понятие жертва и насильник нагромождает людей пониманием и стереотипностью безапелляционного диагноза, тем самым нарциссически расщепляясь на хороших и плохих облегчая свое отношение к такой не простой теме. Метафорически выражаясь, то между небом и землей есть еще другие прослойки атмосферы, гидросферы про которую мало кто говорит. Легче всего сказать он плохой и все с ним ясно, чем разобраться и понять, как он пришел к такой жизни и что побуждает его к определенным действиям. Может ли считаться плохим десятилетний мальчик, который пытался дома изнасиловать свою маленькую сестру? (в прошлом изнасилованный своим отцом). Можно ли осудить подростка, который на протяжении трех лет был насилован своим отчимом, вследствие чего подросток склонял мальчиков к сексуальному насилию? Кто здесь пострадавший? Кто травмирован?  Как искоренить и остановить насилие? Скорей вопрос риторически возможно идеалистический, в этой теме точно хочется кого-то обвинить и наказать, так проще чем заглянуть в самую суть и посмотреть во внутрь каждого и оказать необходимую помощь, поддержку, участие. Это правда сложно сделать, сложно сочувствовать  родителям или лиц их замещающих, которые систематически избивали своих детей, отцы(отчимы) которые не только пытались сексуально соблазнить своих детей, а матеря от уровня развития и оцепенения игнорировали данный факт, обвиняя своих дочерей в неподлежащем поведении.  В этом месте рождается злость и гнев у меня, и схожие чувства я испытывал, когда работал с такой категорией родителей. За своими чувствами я порой не замечал другого, другого человека, который тоже имел свою жизненную трагическую историю. Удивительно как от уровня контакта и тяжести прошлого у родителя, обогащался наш совместный контакт, разрушалась стереотипность, появлялось сопереживание, сострадание. И словно пропасть между прошлым и настоящим я ощущал в контакте находясь в одном кабинете. Было грустно про прошлое и злость о настоящем, словно расщепляясь здесь тоже на две части. Иногда было так больно про то, что не было возможности жить по другому, что было так страшно про то, что судьба у некоторых детей и их родителей сложилась именно таким ужасным и трагическим способом, где нет правых и виноватых, где нет плохих и хороших, лишь только данность бытья и факты отрезвляли эмоции в настоящем. Удерживая амбивалентные чувства, порой было невыносимо и тяжело для меня.

Сегодня я лишь хочу сказать, что у насилия есть разный угол, и важно смотреть на ситуацию с разного ракурса, с разными линзами и не упрощать ситуацию в отношениях между людьми. Как вы поняли, я против насилия и никак не поддерживаю любой уровень насилия, но это не значит, что я сам стану насильником в отношении другого, даже тогда, когда мне будет казаться, что мои действия будут одобрены социумом и законом. Полагаю, что профилактикой насилия является отсутствия ответным насилием на насилие, даже тогда, когда будет казаться это очевидным и правильным действием. Ведь как много соблазна существует чтобы «напасть» на другого человека, который по-другому думает, действует, имеет иные ценности, а порой ошибается в публичных выражениях. Угнетение другого под флагом добра и справедливости кажется мне иногда мифическим проискам латентной агрессии.