Как много в этом слове боли, страха, стыда, уныния и бессилия. Как стыдно признаваться и обнаруживать у себя признаки депрессии, ведь страшно получить осуждение внешнее и внутреннее. Несмотря на то, что с годами депрессию стали воспринимать всерьез и не думать о ней как о симуляции, лени и выдумке, все равно остается на подкорке стигматизированность психического заболевания.
Проблема психического расстройства очень обширная и набирает с каждым годом больше заболевших. Так как процент заболевших в мире насчитывается на 2021 года по статистике всемирной организации здоровье (ВОЗ) 280 миллионов человек. Депрессия стала известной и «популярной» что с одной стороны дает возможность чуть больше узнать о депрессии и начать лечение обратившийся к психиатру, с другой стороны все схожие симптомы, которые похожие на депрессию называют депрессией. Путая с хандрой, с ситуативным сниженным настроением, усталостью, апатией. Моя опубликованная статья в журнале СНОБ «Депрессия или осенняя хандра» описываю различие между этими феноменами. (https://www.vladimirpetrosyan.com/post/_сноб)
В этой статье хочу рассмотреть депрессию с разных сторон и чуть больше ее осветить, цитируя других авторов и рассказывая о своем депрессивном опыте. Достаточно амбициозная задача рассказать то, что уже было изучено и показать феномен данного заболевание. Так как у меня есть ограничение в полном психофизиологическом понимании депрессии из-за отсутствия медицинского образование буду опираться на коллег описывая факты, которые уже были исследованы. Не уверен, что у меня получится это сделать в одной статье, но я попробую максимально рассказать о депрессии и меланхолии для понимания и профилактики стигматизации заболевания глазами психолога, гештальт-терапевта, супервизора которым я и являюсь.
Из ресурсов ВОЗ на момент 2021 депрессия – распространенное во всем мире заболевание, от которого, по оценкам, страдает 3,8% населения, в том числе 5% взрослых и 5,7% лиц старше 60 лет. Депрессия отличается от обычных перепадов настроения или кратковременных эмоциональных реакций на трудные ситуации в повседневной жизни. Депрессия может быть серьезным заболеванием, особенно если она периодически повторяется и протекает в умеренной или тяжелой форме. В таких случаях депрессия приводит к большим страданиям, снижению работоспособности или школьной неуспеваемости и трудностям в семейной жизни. В самых тяжелых случаях депрессия может привести к самоубийству. Каждый год в мире более 700 000 человек кончают жизнь самоубийством. Самоубийство занимает четвертое место среди основных причин смерти молодых людей в возрасте 15-29 лет.
Несмотря на существование известных и эффективных методов лечения психических расстройств, более 75% людей в странах с низким и средним уровнем дохода не получают никакого лечения. К факторам, препятствующим получению эффективного лечения, относятся нехватка ресурсов, отсутствие подготовленных медицинских работников и социальная стигматизация людей, страдающих психическими расстройствами. Во всех странах, независимо от уровня дохода, у людей, страдающих депрессией, зачастую она не диагностируется, и слишком часто этот диагноз ставится тем, у кого депрессии нет, но кому тем не менее назначаются антидепрессанты. (https://www.who.int/ru/news/item/17-06-2021-one-in-100-deaths-is-by-suicide).
По данным отечественного здравоохранения, около 15 миллионов россиян страдают депрессией! Причем многие из них лишь смутно догадываются о своем серьезном нездоровье, а некоторые даже не подозревают у себя наличия тяжелого психического расстройства. Это связано с тем, что депрессия часто имеет так называемые соматические (телесные) «маски» — прячется за симптомами различных телесных недугов: от остеохондроза до заболеваний сердечно-сосудистой системы и желудочно-кишечного тракта. Маскированные депрессии (так называемые соматоформные) проявляются болями различной локализации, нарушением аппетита и сна. Диагностические исследования не выявляют патологии, а больной продолжает жаловаться на плохое самочувствие и тяжелый дискомфорт. Наиболее частыми «масками» депрессии являются: очень «популярное» не существующее ни в одной современной классификации заболевание вегетососудистая (нейроциркуляторная) дистония, ипохондрическое расстройство, психогенные (неврогенные) боли — фибромиалгии, хронические головные боли.
(Л. Л. Третьях, Д.В Ковпах «Депрессия, современные подходы к диагностике и лечению»).
Из Википедии сказано что информация о депрессии было написано еще ранее она была известна врачам со времён античности. Ещё знаменитый древнегреческий врач Гиппократ подробно описывал под названием «меланхолия» состояния, очень напоминающие наше сегодняшнее определение депрессии, и даже рекомендовал лечение в рамках возможностей античной медицины. В частности, Гиппократ обратил внимание на зависимость состояния многих депрессивных больных от погоды и времени года, на сезонную периодичность депрессий у многих больных, на улучшение состояния некоторых больных после бессонной ночи. (Википедия)
Давайте разбираться с симптомами, которые могут говорить о признаках депрессии. Прежде чем начать важно сказать, что диагноз может поставить только врач психиатр иногда невролог выставляет предварительный диагноз, но обычно направляет пациента к психиатру. Взаимодействие невролога и психиатра — это отдельная тема, но сегодня не об этом. Поэтому данная информация служит только для ознакомления не является руководством для выставления себе диагноза.
Начнем с клинической депрессии, которое еще называют большое депрессивное расстройство (БДР), при котором существует триада симптомом которые могут варьироваться.
1.Сниженное настроение
2.Сниженная двигательная активность (моторная заторможенность)
3.Сниженная мыслительная активность (идеомоторная заторможенность)
В первом пункте отмечается подавленность настроение, отсутствие радости, удовольствие от жизни, и ангедония (то, что раньше нравилось при депрессии перестало приносить положительные эмоции). Психиатры считают ангедонию одной из важных симптомов возникновения депрессии. О депрессии можно говорить если данные симптомы протекают около двух недель.
Во втором пункте у людей страдающих БДР легкая степень идеомоторной заторможенности проявляется в сложности быстро «соображать» появляется проблемы с сфокусированности и вниманием на любой деятельности и трудности в решение простых бытовых задач.
При сниженном мыслительной активности возникают проблемы довести одно дело до конца, отмечается повышенная утомляемость, замедленнее реакции. В более выраженной степени становятся заметны изменения мимики, обеднение, однообразное, маловыразительное или печальное лицо и пантомимики уменьшение экспрессии и общее замедление движений, отсутствие жестов, однообразие поз, плечи часто опущены, спина ссутулена. Больные в таком состоянии предпочитают лежать в постели, любая активность дается с трудом, напряжением. Выраженность замедления движений может доходить до состояния депрессивного ступора (полной обездвиженности).
Материал был взят на сайте «Российское общество психиатров»
Дальше появляются сопутствующие симптомы такие как:
· Снижение/увеличение масса тела (когда пропадает аппетит/или употребление пищи не приносит насыщения возникает переедание
· Пропадает сон/либо появляется сонливость после продолжительного сна человек встает уже уставшим
· Появляется чувства вины и аутоагрессивное поведение и суицидальные мысли
· Заниженная самооценка
· Пессимизм
· Потеря интереса к жизни
· Возбуждение либо апатия
· Усталость
· Снижение либидо
· Соматические болевые ощущения
Здесь, может быть, комбинация разных симптомов, сниженное настроение плюс потеря интереса к жизни, чувства вины и усталость и все должно протекать не менее двух недель подряд. Поэтому очень важно чтобы именно врач психиатр проводил диагностику для точного определения течении болезни и уровня выраженности депрессии. Ведь от точного диагноза зависит адекватное лечение медикаментозной терапии.
Виды депрессии огромное количество, конечно не буду описывать все, так как я не со всеми сталкивался и, во-вторых, можно запутаться, поэтому я описываю только те с какими встречался и работал.
Приведу пример клинической депрессии у мальчика 9 лет, который поступил в реабилитационный центр в стационар вверенной мне группе.
В момент поступлении фон настроения был сниженным при проведении мной психодиагностики и беседы, на контакт шел не охотно, отвечал односложно, визуальный контакт также не поддерживал. Мной были выявлены признаки депрессивной динамики, поэтому мальчика я стал наблюдать каждый день. На третий день, когда состояние не менялось, фон настроение оставался устойчивым, а контакт со сверстниками и взрослыми не устанавливал, было принято решение проконсультировать его у психиатра. Психиатр после исследование выставил диагноз депрессивное расстройство и был направлен в детскую психиатрическую больницу НПЦДПЗ имени Сухаревой. Когда сопроводил ребенка в больницу то диагноз был подтверждён и сразу был госпитализирован в психиатрический стационар, где он проходил лечение три месяца.
Ребенок уже давно болел депрессией, посещал школу, ходил на уроки, но при беседе с учительницей она сообщила, цитата: «Хороший мальчик, не дерется, не бегает, слушается взрослых, не перечит, на перемене сидит и что-то рисует». Данное поведение у ребенка было расценено ни как болезнь, а как «хорошесть» и в связи с этим взрослые даже опытные педагоги не обратили на этого мальчика должного внимание, тем самым поддерживая его болезнь. Родители схожим образом характеризовали ребенка, что он хороший тихий, никому не мешает как будто его нет.
Знание детской психологии говорит нам о том, что ребенок девяти лет должен быть шумным, прыгать, бегать, общаться со сверстниками, когда все этого нет — это уже симптом того, что что-то не так ребенком и родителям важно обратить на это внимание.
Вернемся к мальчику, после выписки из стационара ребенка было не узнать, глаза горели, появилось желание общаться с другими ребятами, взрослыми, появилась агрессия, интерес и стремление нарушать все границы, которые возможны были в стационаре. Подавленная агрессия стала направляться не во внутрь, а во внешнюю среду.
В этом примере видно комплекс симптомов:
· Снижение настроение
· Молчаливость
· Отсутствие установления межличностных контактов
· Нестабильный аппетит
· Сложность засыпании
· Подавленность
· Отчужденность
· Рассеянность внимании
· Отсутствии радости и удовольствия в жизни
Прошло много лет, но я до сих пор помню этого мальчика и его состояние, и ту коммуникацию, которую удалось выстроить с ним после прохождения лечения.
Депрессия возникла из такого понятия как меланхолия, все симптомы и описание схожие, не смотря на некоторые их отличия, но возможно диагностировать только специализированному врачу. О меланхолии писали Фрейд, Лакан, Мелани Кляйн и другие по сути описывая то, что сейчас мы называем депрессией. Разграничивая понятие как меланхолия давая разные определения при возникновения данного феномена. На сегодняшний день меланхолия эволюционировала до синонима тяжелой депрессии и не входит в Международную классификацию болезней 10 пересмотра (МКБ-11). И исчезла как отдельная единица психического расстройства. Несмотря на это- большой вклад в понимании депрессии внесли ряд ученных, психологов и психиатров, на которые сейчас можно опираться, исследуя эмпирический опыт прошлого. От части описывая данную статью я опираюсь тоже на прошлые данные.
Первым кто описал симптомы депрессии был Фрейд в его статье «Меланхолия и печаль» он разграничивает и описывает печаль, которая возникает со смертью близкого человека, в то время как меланхолию описывает как экзистенциональную утрату.
У некоторых лиц вместо печали наступает меланхолия, отчего мы подозреваем их в болезненном предрасположении. Весьма замечательно также, что нам никогда не приходит в голову рассматривать печаль как болезненное состояние и предоставить ее врачу для лечения, хотя она влечет за собой серьезные отступления от нормального поведения в жизни. (Фрейд из статьи «Меланхолия и печаль» 1917 год).
Представление о депрессии как о самостоятельной болезни ввел немецкий психиатр Эмиль Крепелин, который подчеркивал большую роль наследственного фактора в развитии депрессивного психоза. Между тем депрессия, как и многие другие заболевания, может возникать в результате сочетанного влияния генетических и средовых факторов. Основным фактором окружающей среды, который влияет на формирование депрессии, является неконтролируемый стресс.
Он считается отцом современной диагностической классификации, где он попытался тщательно исследовать тех, кто страдал от эмоциональных расстройств и нарушений мышления, с целью выявления общих синдромов и общих характеристик. Кроме того, он разработал теории их этиологии, выделяя эгзогенные (излечимые) и эндогенные (неизлечимые) расстройства (Kraepelin, 1913). Интересно, что он относил маниакально-депрессивный психоз к первой категории, а шизофрению, – тогда известную как “dementia praecox” (“раннее слабоумие”) и считавшуюся органическим повреждением мозга, – к последней. Эмиль Крепелин (1856–1926).
Ж. Лакан опирался на работу Фрейда «Меланхолия и печаль» утверждает: при меланхолии происходит постоянное перепроектирование образа «умершего» или я. Отождествление с потерянным объектом является постоянным, в результате чего призрачное видение преследует меланхолика до такой степени, что «мертвые» становятся живо присутствующими, возможно, даже больше, чем когда они были живы.
Меланхолик покорен вездесущностью «мертвых». Меланхолик, фактически находится в подвешенном состоянии между «миром живых» и «миром мертвых». «Мертвый» упрекает себя за то, что не смог выразить это с помощью языка. Таким образом, фундаментальная проблема, которая возникает, связана с тем фактом, что существует невозможность заставить слова касаться своего референта (адресата). Следствием того, что слова не могут коснуться своего адресата, является то, что меланхолик может выбрать насильственные или саморазрушительные действия, чтобы продемонстрировать, в чем заключается его «реальная проблема». Это то, что Лакан называет переход к действию или акту (passage á l’acte). (Выход за пределы. Ж. Лакан 1962).
К. Абрахам рассматривал депрессию с точки зрения психологии развития и пытался понять депрессию в контексте «истории развития либидо», то есть истории влечений. Он, в частности, отмечал, что для депрессивных пациентов типичной является история жизни, когда в раннем детстве они сталкиваются с трудностями, связанными с появлением в семье второго ребенка. Но типичны также и случаи, когда в жизни людей имели место реальные утраты. Лишение в раннем возрасте одного или обоих родителей вследствие смерти, болезни или развода или даже в результате простого частого отсутствия или утраты возможности уважать последних может привести в действие механизм поглощения», с помощью которого ребенок пытается справиться с болью утраты. Еще раз вернемся к термину «поглощение». Происходит интроекция объекта любви, и далее человек может находиться всю жизнь в противостоянии с интроецированным объектом (и всеми последующими значимыми объектами эмоциональной привязанности).
На психоаналитическом конгрессе в Веймаре в 1911 году Абрахам говорил также о связи депрессии с неудовлетворенными желаниями. Депрессия возникает вследствие отказа от желаемого, но недостижимого объекта, который не может дать ожидаемого удовлетворения. Нелюбимый или недолюбленный (или воспринимающий себя таковым), так же как и обманутый в своих детских и самых чистых привязанностях, человек, как следствие, оказывается неспособным любить и разочаровывается в жизни, до тех пор пока ему не удается приобрести более позитивный опыт. Этот новый позитивный опыт и является одной из задач терапии. Абрахам признавал центральным моментом депрессивного процесса борьбу противоречивых импульсов любви и ненависти. Другими словами: любовь не находит отклика, а ненависть, вытесненная вовнутрь, парализует, лишает человека способности к рациональной деятельности и повергает его в состояние глубокой неуверенности в самом себе. Характерно, что при депрессии личность чаще всего проецирует свою проблему вовне. Человек говорит: «Не я не способен любить, не я ненавижу, это другие меня не любят и ненавидят из-за моих (психических или физических) недостатков. Поэтому я так несчастен». (Взгляды К. Абрахама на депрессию).
Мелани Кляйн пишет о том, на основе клинического опыта пришла к выводу о существовании чрезвычайно тесной связи между инфантильной депрессивной позицией и феноменом скорби и меланхолии. Она исходила из того, что в период отлучения от груди у ребенка формируется депрессивная позиция, в основе которой лежит неосознаваемое чувство утраты, включая ощущения утраты любви и безопасности, к которым закономерно присоединяются деструктивные импульсы, направленные на материнскую грудь (как на утраченный или только утрачиваемый первичный объект, исходно символизирующий мать в целом)
Кляйн апеллирует к довербальным стадиям развития, и речь, естественно, идет о досознательном уровне формирования личности, где присутствуют преимущественно реакции удовольствия/неудовольствия. Удовлетворение от сосания материнской груди формирует представление о ней как о «хорошем» объекте. Отсутствие груди или отнятие от груди вызывает довербальные представления о «плохой» груди. Ребенок неосознанно проецирует свою любовь на хорошую грудь и свою агрессию — на плохую (внимательные матери хорошо знают это поведение). Именно здесь возникает первый дуализм влечений и формируется первый опыт амбивалентности одновременно с первым опытом объектных отношений (напомним, что первый опыт — самый важный и нередко является прототипом всех последующих). При этом объект исходно наделяется «фантазматической» властью: «хорошая грудь — ублажает», «плохая грудь — наказывает». Таким образом, грудь становится одновременно и первым расщепленным объектом.
(Психоанализ депрессий Мелани Кляйн).
Рассказал, как высказывались в прошлом о депрессии и меланхолии, описал историю возникновение и привел авторов, которые занимались и освещали тему депрессии. Это не все психологи, психиатры, которые внесли вклад в развитие и понимание страдания депрессивного расстройства. Если, описывая всех, то моя статья могла бы претендовать на диссертационный объём. В связи с тем, что у меня не было идеи написать огромную работу поэтому перехожу к современному пониманию депрессии с психоаналитической и гуманистической парадигмы.
Один из основателей лечение и диагностического интервью нарциссического расстройства личности Отто Кернберг пишет: чтобы оценить фактор, надо исследовать как интенсивность суицидальных мыслей и планов, так степень влияния депрессии на поведение, настроение и мышление. О степени тяжести депрессии можно судить по тому, насколько заторможены поведение и мышление (причем страдает и концентрация внимания) и насколько печаль сменилась пустым замороженным состоянием, сопровождающимся субъективным ощущением деперсонализации. Кроме того, биологические симптомы депрессии (проявляющиеся в изменении аппетита, веса, сна, пищеварения, ежедневного ритма депрессивных чувств, менструального цикла, сексуального желания, мышечного тонуса) дают дополнительную, очень важную информацию о степени тяжести депрессии. Чем тяжелее депрессия, сопровождающая суицидальные мысли и намерения, тем опаснее ситуация. У пациентов с тяжелыми эпизодами депрессии, но без признаков пограничной личностной организации, суицидальный риск особенно выражен на стадии выхода из парализующей депрессии. У пограничных же пациентов, по причине их постоянной импульсивности, риск сохраняется в течение всего периода депрессии. Особую опасность представляет ситуация, когда выражены все три ряда признаков (суицидальные мышление и намерения, депрессивная заторможенность психических функций и биологические признаки депрессии) одновременно. (Отто Кернберг)
Американский психолог и психоаналитик, Нэнси Мак-Вильямс пишет:
Фрейд (Freud, 1917) предполагал, а Абрахам (Abraham, 1924) последовательно разрабатывал идею, что важнейшим источником склонности к депрессии является переживание преждевременной потери. В соответствии с классической теорией, предполагающей, что люди становятся фиксированными на той инфантильной стадии, в течение которой они были избалованы или подвергались депривации, депрессивные индивиды рассматривались как люди, пережившие слишком раннее или внезапное отнятие от груди или другую раннюю фрустрацию, которая превзошла их способности к адаптации (Fenichel, 1945). На данную конструкцию оказали влияние “оральные” качества людей с депрессивным характером; было замечено, что депрессивные люди часто являются полными людьми, они обычно любят есть, пить, курить, говорить, целоваться и получать другие оральные удовольствия. Они имеют тенденцию описывать свой эмоциональный опыт, используя аналогию с едой и голодом. Вероятно, мысль о том, что депрессивные люди орально фиксированы, остается популярной среди психоаналитиков в связи с интуитивной привлекательностью подобной формулировки и ее теоретическим статусом. Было замечено (Freud, 1917), что люди в депрессивном состоянии направляют большую часть своего негативного аффекта не на другого, а на самого себя, ненавидя себя вне всякого соотнесения со своими актуальными недостатками. В то время, когда психологическая мотивация переводилась на язык “либидо” и “агрессии”, данное явление описывалось как “садизм (агрессия) против самого себя” или как “направленный вовнутрь гнев”. Будучи клинически многообещающей, такая формулировка была быстро принята коллегами Фрейда, которые начали оказывать помощь своим пациентам, идентифицируя то, что вызывало у них гнев для того, чтобы дать обратный ход патологическому процессу.
Модель направленной вовнутрь агрессии согласуется с наблюдениями, что депрессивные люди редко спонтанно и бесконфликтно переживают чувство гнева. Вместо него они ощущают вину. Не отрицаемую и защитно объясненную вину параноидной личности, а сознательное, Эго-синтонное, всеобъемлющее ощущение виновности. Депрессивные люди мучительно осознают каждый совершенный ими грех — при том, что они игнорируют собственные добрые поступки, долго переживая каждое свое эгоистическое проявление. Печаль — еще один из главных аффектов людей, обладающих депрессивной психологией.
В обществе, где родители не уделяют достаточного внимания тому, чтобы внимательно выслушать заботы детей, где люди с легкостью меняют свое местожительство, где развод является обычным делом и где болезненные эмоции игнорируются с помощью лекарств (или наркотиков), совершенно не удивительно, что стремительно взмывает наверх процент юношеской депрессии и суицида и столь характерными стали контдепрессивные средства — наркотики, алкоголь и азартные игры.
Депрессивное собственное “Я”
Люди с депрессивной психологией считают, что в своей глубине они плохи. Они сокрушаются по поводу своей жадности, эгоистичности, конкурентности, тщеславия, гордости, гнева, зависти и страсти. Они считают все эти нормальные аспекты опыта извращенными и опасными, испытывают беспокойство по поводу своей врожденной деструктивности. Их тревоги могут принимать более или менее оральный тон (“Я боюсь, что мой голод разрушит других”), или тон анального уровня (“Мое неповиновение и садизм опасны”), или выражаются на эдиповом уровне (“Мои потребности в конкуренции и достижении любви являются злом”). Депрессивные люди проходят через опыт неоплаканных потерь к убеждению: что-то в них самих привело к потере объекта. Факт, что они были отвергнуты, трансформируется в бессознательное убеждение, что они заслуживают отвержения, именно их недостатки вызвали его и в будущем отвержение будет неизбежным, как только их партнер узнает их поближе. Они очень стараются быть “хорошими” и боятся быть разоблаченными в своих грехах и отвергнутыми как недостойные.
Поскольку депрессивные люди постоянно находятся в состоянии готовности поверить в самое худшее о самих себе, они могут оказаться очень ранимыми. Критицизм опустошает их. В любом сообщении, которое содержит сообщение об их недостатках, они склонны различать только эту часть коммуникации. Когда критика имеет конструктивную направленность (например, в ситуации оценивания работы), они склонны чувствовать себя настолько задетыми и разоблаченными, что упускают или приуменьшают любые хвалебные стороны сообщения. (Нэнси Мак-Вильямс из книги: Психоаналитическая диагностика).
Гуманистический взгляд на депрессивный опыт описывает Маргарита Спаньоло Лобб. Пытаясь определить депрессивный опыт, мы сталкиваемся с необходимостью определить опыт счастья, что всегда было обязательным шагом для философов, психотерапевтов и, говоря о современном мире и генетиков. Определение счастья и его отсутствия подразумевает определение онтологии человека, состояния его здоровья и болезни и также его этических целей и задач развития. В чем я убеждена, так это в том, что депрессивный опыт не столько связан с фрустрацией прошлых желаний, сколько отказом быть желаемым. Депрессия — это потеря желания быть желанным. Противоположностью депрессивного опыта является не счастье, а надежда.
(Маргарита Спаньоло Лобб).
Феноменология и гештальт подход в терапии депрессивного опыта Джанни Франчесетти. Каждый вид страдания, включая депрессию, возникает как один из Гештальтов, через который отношенческое страдание выражает себя в человеке в специфической и уникальной форме. Следовательно мы говорим о депрессиях не потому, что считаем что они могут существовать отдельно от своеобразия жизни и часто непостижимых глубин отношенческого поля, но для того, чтобы поместить этот Гештальт обратно в жизненный мир, из которого он возникает. На этом пути мы переходим от депрессии к депрессивному опыту, а затем к видам депрессивного поля. (Франчесетти 2015).
Все, что существует, является специфическим и уникальным депрессивным опытом, который обнаруживает страдание в значительно большем поле прежде, чем у отельного человека, и актуализируется в здесь и сейчас терапевтической сессии.
Употребления термина депрессия определяет пациента в рамку депрессии, не имея возможности увидеть его с разных сторон, что может мешать к пониманию природы пациента. Многие терапевты пытаются через собственную тревожность определить феномен для облегчения и понимания депрессии, что отдаляет их от клиента.
Из книги Джанни Франчесетти «Отсутствие — это мост, между нами» перевод 2019 года.
Франчесетти выделяет три основных типа «движения» внутри депрессивного опыта:
1.Очень тяжелая атмосфера замедленности, всё очень медленно тянется.
2.Движение по кругу. Люди в депрессии попадают в замкнутый круг. Когда я теряю интерес к жизни, жизнь ощущается как фильм «День сурка»: всё повторяется и в этом нет смысла.
3.Сужение. Мы перестаем замечать разнообразие вещей, которые нас окружают, мы перестаем видеть яркость красок жизни. В эмоциональном плане мы переживаем серость, бренность, невыносимую тяжесть пустоты. В этом опыте сокращается диапазон переживаний, круг интересов сужается.
Этот опыт похож на водоворот, в котором мы медленно движемся по кругу, а поток сужается и тянет нас вниз.
Динамика депрессивного опыта действительно похожа на медленную воронку в заболоченной мутной воде, которая затягивает нас вниз. Нам инстинктивно хочется выбраться из водоворота, нам страшно.
Точно так же нам страшно, когда мы видим близкого человека, который находится в депрессивном опыте, мы инстинктивно хотим вытащить его из этого болота. Ищем в его жизни что-то позитивное, пытаемся что-то сделать, говорим ему «Смотри, жизнь прекрасна!», ждем, что ему станет легче. Но ему не становится легче, и тогда мы начинаем отстраняться или злиться. Это может вызвать в нем чувство вины, еще большее ощущения никчемности и одиночества. Таким образом мы усиливаем депрессию.
Это бездна, в которую нам страшно заглядывать, но, взглянув в нее, мы сможем увидеть то, что было скрыто, то, что мы не замечали до этого. Если мы доверимся потоку, который тянет нас вниз, мы сможем найти ресурс в этом потоке, опуститься и оттолкнуться от дна, чтобы потом подняться наверх и выплыть.
Еще один приверженец гуманистического подхода описывает работу с депрессивными пациентами Ян Рубал, говорит, что клиент приходит в терапию с внутренним конфликтом: «Я хочу изменений» и одновременно «Я боюсь изменений».
Внутренняя борьба клиента экстернализируется на отношения между клиентом и терапевтом. Когда я как терапевт беру на себя активную часть клиента и начинаю помогать, клиент остается с той частью, которая боится перемен. Так он отдает свою активную часть терапевту: «Ты можешь помочь мне изменить мое состояние».
Если я как терапевт принимаю эту проекцию, я оказываюсь в ловушке. В нее сложно не попасть, ведь я живой и эмпатичный человек: когда я вижу страдания другого, я инстинктивно хочу ему помочь.
В работе с клиентом, который находится в депрессивном опыте, важно быть рядом, оказаться в том же месте, где и он. Но важно при этом сохранять себя.
Мы не можем ожидать слишком многого, когда работаем с клиентами, переживающими этот опыт. В ожиданиях есть две стороны:
Если у меня есть высокие требования к себе как к терапевту, я окажусь фрустрированным. Так как в своей основе работа с депрессией — это работа не на результат, по крайней мере, это не должно быть основным фокусом.
С другой стороны, если клиент чувствует внешние ожидания, он чувствует необходимость их оправдывать, быть хорошим и показывать прогресс. Но он остро переживает неудачу — и это погружает его в еще большую депрессию.
Поэтому в работе с депрессивным опытом важно не ждать изменений, потому что, когда я жду изменений, я «бросаю» человека в его состоянии, я не «встречаю» его. Важно отказаться от ожидания, что всё должно быть как-то по-другому, легче. Не исследовать позитивную сторону: когда я исследую позитивную сторону жизни клиента, я усиливаю депрессивную полярность, а это нас только отдаляет. Отказ от ожиданий имеет парадоксальный эффект: вместо старания изменить его я не оставляю его в том опыте, в котором он сейчас находится. И тогда другой чувствует, что он встречен.
Когда я хочу помочь клиенту, изменить его состояние, я неосознанно хочу сделать его другим. Так я не принимаю его, я не вижу его одиночество и оставляю его наедине с собой. Один из способов не быть захваченным этим водоворотом, — переживать себя дистантным экспертом: я вижу, насколько он несчастен, ищу какие-то хорошие способы работы с депрессией, но таким образом я отстраняюсь, а он чувствует себя одиноким и «не увиденным». Таким образом я только подтверждаю его безнадежность, потерю надежды, что кто-то окажется рядом и встретит его в его опыте.
Когда я отказываюсь от ожиданий, наступает облегчение. Но отказаться от ожиданий — не значит сдаться и капитулировать. Надежда сохраняется. Это единственный осмысленный способ признавать реальность и находится в ней честно.
Когда мы работаем с клиентами в депрессии, почти ничего не происходит на явном уровне. И чтобы сохранять живость, нам нужно фокусироваться на мелких деталях.
Порой всё, что мы можем делать, — идти в процесс горевания, не торопить, не толкать, не давать советов и не предлагать других замещений.
Важно дать клиенту ощущение, что он может продвигаться сквозь свои переживания, — в том темпе, в котором он может. Реактивная депрессия — это расстройство естественного процесса горевания. Горевания от утраты кого-то или чего-то: близкого, образа, веры, желания. То есть именно тогда, когда прерывается процесс переживания, и начинается депрессия.
Поэтому основная задача терапевта — помочь клиенту по-настоящему почувствовать «присутствие отсутствия», — говорит Ян Рубал. То, что было в нашей жизни, сейчас отсутствует, — и нам нужно как-то справиться с тем, что этого больше нет. Можно сказать, что утраченное «присутствует в жизни своим отсутствием» — и это может быть очень больно. Наша задача — работать минимально, насколько это возможно. Поддерживать минимальные движения, не ожидая изменений.
Мне как терапевту важно бороться не за изменения, а за клиента. Важно доверять клиенту и дать ему ощущение, что он способен справиться.
(Психотерапия в работе с депрессией, Ян Рубал).
На замечательном Ян Рубале я остановлюсь и переду к описанию своего депрессивного опыта. В начале поделюсь своим впечатлением, когда читал Яна и был на спецкурсе у Франчесетти там выступал со своим докладом Рубал практически сразу печалился тем, с какой глубиной и принятием, уважением он говорил о депрессии и депрессивном поле. Меня это тоже в хорошем смысле цепляет, ведь мне знаком депрессивный опыт и все что связанно и депрессией, и тревогой является моим личностным и профессиональным интересом и специализацией.
Интерес к данной теме появился уже давно, когда в детском возрасте у меня была субдепрессивная динамика на фоне травматических переживаний связанные не только с иммиграцией в Россию. В то время психология была совсем не популярна, стояла задача в нашей семье это выжить любой ценой, на первый план была цель в соблюдение базовой безопасности выжать, прокормиться, не замёрзнуть. До других потребностях речь не шла в семье, а то и понятно были другие приоритеты.
Трудности в эмиграции подразумевали все вытекающие последствия данного феномена, сложность в адаптации и коммуникации, переход из одной школы в другую оставлял свой след в личностном развитии. На тот период субдепрессивная динамика была как неизвестный зверь, не ясно было что с ним делать, а самое страшное что никто не замечал внутреннего страдания. Мало кто из окружения знали о депрессии и словно ее и нет, хотя она была. А вместе с ней и одиночество, с которым приходилось бороться и встречаться, а иногда и убегать. Ведь мы всегда становимся одинокими, когда не имеем возможности говорить о своих переживаниях, чувствах, страданиях. Когда не говорим об эмоциях то и доступа к ним как будто и нет. Ребенку справиться с такими сложными процессом как эмоции в одиночку было не под силу.
Из моего детского бэкграунда я оказался в психологии психотерапии и интерес к депрессии тоже оттуда. Поделюсь интересным фактом о себе, что я много лет работал психологом в реабилитационном центре для несовершеннолетних, где моей возрастной группой были дети школьного возраста от 7 до 13 лет. Именно в этом возрасте я испытывал самые сложные переживания в детстве и бессознательно мой травматический опыт привел меня к этим детям. Дети, которые остались без родителей или с родителями, имеющими психические расстройства разного спектра, имеющие алкогольную и наркотическую зависимость. Те дети, которые были лишены любви и поддержки, уважения и заботы, принятия со стороны взрослых.
Очень хорошо работал, у меня было много инструментов один из них — это терпение, принятие, уважение и знание детской психики мне помогало быть эффективным. В какой-то момент не подозревал что из-за моего детства мне нравилось депрессия, скорей работать с детьми имеющие данных диагноз. Написал свою авторскую программу «Суицидальное поведение детей и подростков» и реализовал ее в рамках стационара, возрастной группой были подростки, имеющие суицидальное и ауатогрессивное поведение. (https://www.vladimirpetrosyan.com/post/профилактика-суицидального-и-аутоагрессивного-поведения-подростков-и-детей).
Несколько лет готовился к тому, чтобы обратиться к психиатру и вот после завершения работы в центре я все же обратился к психиатру и мне поставили тревожное депрессивное расстройство и назначили лечение, где я прошел семимесячный курс приема антидепрессантов амбулаторно. Психологическая подготовка была длительной, было страшно идти, хотя я знал, как все происходит, но иррациональные чувства меня останавливали от посещения врача. Был не простой период подготовки, мне было жалко себя от мысли что надо идти к психиатру, пить препараты, было страшно. Но другого варианта уже не было.
Самое сложное в приеме препаратов были побочки которые есть у всех антидепрессантов, сонливость, тошнота, упадок сил, снижение чувствительности и завершения фармакотерапии. В период побочного эффекта мне хотелось спрятаться от всех, накрываться одеялом и только спать, это пугало меня и мою жену, которая находилась рядом и поддерживала, боялась вместе со мной, заботилась была бережной, тактильной. Объятия друг с другом придавала много ресурсов и сил.
Один из сложных феноменов это было снижение чувствительности, когда мне приходилось опираться на что-то другое, хотя мои опоры и знание были всегда связаны с эмоциями, я опирался на них и здесь как будто опоры исчезли и я потерялся, растерялся было очень сложно, обидно и тяжело. То, что годами формировалось вдруг в миг стало исчезать и проходить, рушиться. Приходилось учиться заново находить другие опоры. Индивидуальная и групповая терапии и супервизии помогали мне справиться с этим состоянием и с разными чувствами, которые возникали.
Через дней десять побочный эффект прошел и мне стало намного лучше переносить разные невзгоды, которая жизнь преподнесла к тому времени. Перестал замечать влияние лекарств, но замечал, что мне становилось легче, фон настроения стал выше, появилось возможность радоваться, дурачиться, наслаждаться жизнью. Лекарства были как дополнительный костыль, который был не заметным, но в тоже время очень нужным и важным. Рационально я знал, что это положительный временной эффект до тех пор, пока я пью АД, что потом частично все вернется обратно, может быть, не в такой форме как было, но вернется, а моя детская иллюзорная часть надеялась, что все пройдет и больше тревоги и депрессивной динамики не будет. Но, я был, к сожалению, прав, после завершения лечения через некоторое время тревога вновь вернулась не с такой силой как раньше, но тем не менее. С этой тревогой я учусь обходиться, поддерживать себя, получать поддержку от окружающих, разрешать себе плакать, когда есть в этом посыл, грустить, печалиться, когда есть в этом потребность.
Это профилактика депрессивного состояния, разрешить чувствам быть, разрешить эмоциям чувствовать разный спектр переживаний от радости до ненависти, от разочарования до очарования. Но, это не всегда просто сделать, иногда хочется не испытывать чувства, хочется спрятать свои переживания от всех, а главное от самого себя и не давая им жить. Хочется иногда чувствовать только «хорошие» переживания, а «плохие» не ощущать, но увы психика устроена не так как мне бы хотелось.
Во время лечения я получал много поддержки с разных доступных мне источников и напитавшись я стал поддерживать себя, и не считать себя «больным», сумасшедшим, психом, слабым, безвольным. Наоборот, появилось много гордости, что у меня получилось, что я смог это сделать. Сейчас об этом пишу и чувствую трепет что я смог это сделать, это был не простым в тоже время важным шагом для меня. Сочувствую и поддерживаю тех, кто думает и пытается настроиться чтобы пойти к врачу- психиатру.
Резюмируя и завершая статью о депрессии важно отметить, что, эта сложная тема и не однозначная, разные авторы схожие в симптомах депрессии, но у каждого свой взгляд возникновения депрессивного поля. Иными словами, причинами депрессии могут быть разными от генетической отягощенности до рождения второго ребенка. В этом месте депрессия становится очень сложной и интересной одновременно.
Добавлю, что если вдруг у вас есть признаки депрессии или уже выставлен диагноз, то это не делает вас плохим, слабым, неуспешным, никчемным, сумасшедшим. Сложность заключается в том, что при депрессии усиливается чувства вины, падает самооценка, появляется гипер-критичность к своему поведению и действиям.
Спасибо вам, что были со мной в этой статье и дочитали ее до конца.
С уважением и бережностью отношусь к депрессивному опыту.
Comments